Солнце и Луна (СИ). Страница 3

— Он умирает, целители не могут ничего сделать! — продолжала плакать на груди у отца. — Зачем я только подслушала тот разговор, зачем передала его Ярогневу⁈

— Ты все верно сделала, не кори себя.

— Но как я буду жить, если он умрет? Как я буду жить в мире, где его не станет! — прокричала, и впервые осознала свои слова.

Совершенно случайно я подслушала разговор двух драконов, которые обсуждали предстоящее убийство наследника рода Беломорских Всеслава. Я рассказала об этом Ярогневу, и он помчался на север спасать брата. Только враг оказался сильнее, и Всеслав все-таки погиб, а Ярогнева ранили, но так серьезно, что целители прислали неутешительную весточку, попросив его отца и прочих родичей прибыть в Сколлкаструм, попрощаться с Ярогневом. Крол Казимиров пришел в бешенство, и отправил на север Клеверова — лучшего целителя во всем мире. Надежда еще оставалась, но была такой слабой, что никто особенно не верил в спасение, кроме его семьи и меня.

И только сейчас, думая о нем, вспоминая его лицо, улыбку, глаза, понимая, что в любую минуту его может не стать, я окончательно осознала природу своих чувств к нему.

— Я люблю его, отец! — вскричала я так отчаянно, что Артемий вздрогнул, и прижал меня к груди. — Я умру, если он умрет, я не смогу без него, я не смогу без Ярогнева!

— Моя девочка, моя доченька, не надо, умоляю, не говори так! Он сильный, он справится, еще и не с таким справлялся, все будет хорошо, — утешал меня отец, забыв, что когда-то ненавидел северянина.

— Мне нужно его увидеть, пока он… Отвези меня в Сколлкаструм!

— Элиф, не нужно, скоро придут новости, давай подождем здесь.

— Нет! Не отговаривай меня! Разве ты не сделал бы этого ради моей матери, не понесся бы на край света ради нее, зная, что она при смерти?

Его лицо исказилось мукой, и он снова прижал меня к себе. Спустя секунду я поняла, что его грудь дрожит от сдерживаемых слез, и еще спустя секунду мы оба ими залились.

— Папа! — впервые я назвала его так, и почувствовала, что больше не могу и не хочу на него злиться.

— Доченька, Туана!

Кажется, он был невероятно счастлив: около тринадцати лет он считал меня мертвой, страдал в одиночестве, похоронив супругу и детей, и вот однажды я снова ворвалась в его жизнь, но не бросилась в объятья, а выстроила стену между нами. Мне было больно и горько, детские мечты обрести семью разбились о суровую реальность, но пусть прошлое останется в прошлом! Кроме него у меня больше не осталось родных.

— Что это такое? — раздался ледяной голос.

Мы с отцом одновременно повернулись, и увидели бледное лицо моей опекунши Матильды. Стоящая рядом Милена Дымова нервно усмехнулась.

— Да, вас ожидает обстоятельный разговор.

Артемий поднял меня с колен, и крепко сжал мою ладонь.

— Госпожа Стрелицкая, мне жаль, что вы все узнали вот так, но ваша приемная дочь Элиф на самом деле является моей родной дочерью.

Матильда поджала бескровные губы.

— И вы об этом знали все время? Как вы вообще решились привести свою незаконнорожденную дочь в Академию?

— Пожалуйста, не делайте преждевременных выводов. Элиф родилась в законном браке с моей супругой, покойной Танильдиз Крутороговой, урожденной Рустемзаде. Из-за кровной мести нам пришлось спрятать дочь на севере, но враг нашел ее, и наши слуги, которых вы знали как родителей Элиф, бежали в отдаленное воеводство. Там и случилась трагедия, стоявшая им жизни, а я не нашел свою дочь, и решил, что она погибла.

— Не время сейчас обсуждать прошлое, мне нужно в Сколлкаструм!

Перебивать взрослых невежливо, но я не желала выслушивать историю своей жизни, охи и восклицания, отвечать на сотни вопросов, когда мое сердце рвалось на север, к Ярогневу, который в любую секунду мог умереть.

— Конечно, мы немедленно отправляемся, а там уже я все расскажу госпоже Стрелицкой.

Отец поцеловал меня в макушку, и это стало для меня новым источником поддержки. Никогда раньше я не ощущала подобного, и была бы самой счастливой девушкой на свете, если бы не одно «но».

— Так поторопимся!

Спустя час мы все устроились в экипаже, служанки активно паковали чемоданы, чтобы послать нам вдогонку, отец втолковывал Матильде перипетии своей биографии, отправившаяся с нами Милена Дымова давала пояснения на самых эмоциональных моментах, а я — смотрела в окно, всем сердцем желая трансформироваться, и полететь к Ярогневу, а не катить в медленной зимней карете.

«Держись, мой милый, только держись! Я так долго отвергала тебя, а теперь, когда я рискую потерять тебя навсегда, мое сердце готово разорваться от боли.»

В мои мысли ворвался голос Матильды:

— Но ведь они не остановятся, раз объявили вам кровную месть.

— Остановятся. Сам крол Ольгерд Казимиров вмешался, привлек султана — правителя их державы, — и вместе они надавили на Ямана Парса Рустемзаде.

— Так вражда прекращена?

— Да, Ольгерд еще договаривается о мелочах, но скоро все окончательно закончится. И мы объявим, что Туана Круторогова на самом деле жива.

— Я хочу оставить свое имя.

Все обернулись ко мне.

— Я привыкла быть Элиф.

— Но это не твое настоящее имя, — нахмурился отец. — Ты Туана, и скоро ты вернешь себе заслуженное положение. Я уже отправил весточку домой, чтобы поскорее подготовили нашу родовую диадему «Извержение вулкана». И Ольгерд потребовал от Рустемзаде вернуть украшения Танильдиз.

Мне было глубоко наплевать на все драгоценности мира вместе взятые, если они не могли исцелить моего Ярогнева. Моего… А ведь раньше я так называла другого парня! Еще совсем недавно я едва сдерживала слезы, когда Матвей Ясногоров объявил о помолвке с дочерью правителя. Неужели я не любила его по-настоящему, неужели это была первая влюбленность, а не первая любовь? О нет, об этом я сейчас точно не хочу думать!

— Значит, крол лично вмешался в эту ситуацию, — тихо произнесла моя опекунша.

И я понимала ее состояние, ибо сама была в шоке, когда узнала, что за меня вступился всемогущий правитель, крол Казимиров, лучший друг моего отца. На протяжении многих лет я считала себя обычным человеком, сиротой на попечении у доброй женщины, а однажды в мою жизнь вмешался Артемий Круторогов, оказавшийся моим родителем, и понеслось: учеба в лучшей Академии мира, первые отношения с драконом — Матвеем Ясногоровым, друзья и враги, нападение, едва не стоившее мне жизни. И в довершение всего оказалось, что я — самая настоящая кровная драконица! Пусть даже родовая сила пока не откликается, и я не могу принимать драконий облик, но это не меняет факта моего благородного происхождения.

У меня было время свыкнуться с этими мыслями, но на Матильду все навалилось в одночасье. Она сжалась на сиденье, отвернувшись к окну, и я наконец-то оторвалась от собственных переживаний.

О нет, кажется, она осознала, что если Рустемзаде подожгли театр, то ее родная дочь погибла из-за меня! Вдруг она меня возненавидит, вдруг будет считать виновной в своих бедах? Я не могу лишиться ее, женщины, которая растила меня, воспитывала, подарила свою нежность и заботу. Не Танильдиз я считала матерью, и даже не Людмилу Коледину — служанку, которой поручили спрятать меня от врагов, — а именно Матильду.

— Вы ненавидите меня? — спросила тихо, и все уставились на меня с недоумением. — Из-за меня Рустемзаде сожгли театр, и в том числе вашу дочь.

Опекунша расплакалась.

— Элиф, как ты можешь! Выбрось эти мысли из головы! — она сжала меня в объятьях, и с моего сердца будто сняли сто валунов. — Ты не отвечаешь за поступки этих негодяев!

— Но у вас было такое печальное лицо.

— Просто я поняла, что теряю тебя. Когда ты вернешь себе свой род, мне придется исчезнуть из твоей жизни.

— Ничего подобного! — возмутился отец. — Мы вам стольким обязаны, что мне никогда с вами не расплатиться! Да и разве вы не хотите приезжать в гости к Элиф в наш родовой замок, присутствовать на ее свадьбе, когда она выйдет замуж? Отныне и навсегда вы — часть нашей семьи.